Если Бог любит людей, то почему Он позволил фашистам уничтожать евреев в газовых камерах? А как Он мог не заступиться за христиан в Северной Корее, группу которых однажды при режиме Ким Чен Ира живьем закатали в расплавленный асфальт? А где Он был, когда большевики сдирали со священников кожу, сажали их на кол, окунали в прорубь или поджаривали на медленном огне? Таких вопросов – великое множество. На эту тему пишут богословские трактаты с цитатами святых отцов, но «Ахиллу» ценят именно за отсутствие семинарщины, за интонации живой речи, поэтому попробую ответить самыми простыми словами.

Человеческие мучения трудно совместить с благостью Божьей. Любая война приносит страдания. Но говорить только о ее страданиях, все равно, что рассказывать о Страстях Христовых, не упоминая Его Воскресения. Тогда остается только мучительное неизбежное умирание, жалкое, униженное, испуганное и беспомощное. В богослужебных текстах за описанием мук Христа всегда следует весть о Пасхе. Этим размыкаются границы земного, и дается место торжеству вечной жизни, радости и любви.

Миллионы людей гибнут на войне. Но эти люди еще и совершают подвиги — жертвуют собой, спасая других, делятся едой, одеждой, часто отдавая последнее. В концлагере русская женщина пошла на казнь вместо своей соседки по бараку, еврейки, потому что у той на воле оставалась дочь. На этот сюжет Андрей Кончаловский снял фильм «Рай», получивший приз на Венецианском фестивале. Священник Максимилиан Колбе в Освенциме отправился за другого заключенного в бункер на голодную смерть. Как это случилось, показано в фильме Кшиштофа Занусси «Жизнь за жизнь». Таким образом, на войне возможны такие поступки, мысли и чувства, до которых человек никогда не поднимется в мирное время. Сколько легло в землю искалеченных тел, но сколько душ вошло в Царствие Небесное. Сколько примеров героизма и святости, которых не было бы, если бы Бог не попустил случиться войне. Война — великое горе, но оно нередко пробуждает лучшие человеческие качества – отвагу, мужество, самоотверженность.

Легко представить себе мир, где нет боли. Но тогда в нем не будет места и любви. Когда все кругом здоровы и богаты, некого жалеть и некому помогать, что приводит людей к ожесточению и равнодушию. При отсутствии напряжения сначала ощущается комфорт, но потом он сменяется чувством пустоты. Исчезает смысл жизни. В человеческой душе есть потребность расти и развиваться, преодолевать препятствия, не только получать, но и отдавать. А кому отдавать, если у всех все есть, и никто ни в чем не нуждается? Мне рассказывали про повара элитного ресторана в Германии, который по выходным приходил в хоспис и спрашивал пациентов, у кого какое любимое блюдо, а потом готовил каждому, приносил и угощал. С таким же успехом он мог бы кормить и здоровых. Они становились бы сытыми и довольными, всем было бы хорошо, но у кого возникли бы тогда глубокие чувства благодарности и сострадания?

Страшно подумать, что Бог допустил человеку появиться на свет без рук и без ног. Ведь это делает неполноценным, лишает элементарных радостей существования. Но если бы Ник Вуйчич не родился таким, он вырос бы обычным человеком, одним из многих. Да, он вкусил бы полноту бытия, многие привычные нам удовольствия, но он бы не привлекал к себе так сильно людей, на его выступления не собирался бы народ целыми стадионами, о нем не писали бы книг, не делали репортажей. Именно терпение вынужденных ограничений придало ему силу, наделило его слова способностью вдохновлять, укреплять и утешать. А без этого жизнь человека – словно вспышка спички, мгновение – и все прогорает, не разогнав окружающую тьму. Жизненные драмы, как правило, умней, серьезней и тоньше комедий, потому что люди в них оказываются в трудных обстоятельствах и побеждают.

В повести «Слепой музыкант» Владимира Короленко незрячему юноше-пианисту люди говорили после его выступления: «Многие играют это произведение технически грамотней Вас, но в Вашем исполнении оно все равно несравненно лучше». Опыт перенесения страданий, связанных со слепотой, принес музыканту особый дар воздействия на слушателей, сердца которых дрожали и не могли противиться властным звукам, напоминавших им, счастливым, о живущих в этом мире несчастных. Красота человеческой личности, не раздавленной горем, проявилась благодаря врожденному физическому увечью.

Страдание нельзя назвать злом, это приглашение к борьбе, плоды которой в конечном итоге ведут ко благу. В страдании происходит рефлексия и нравственный выбор, как у двух разбойников на кресте: либо смиренно принять случившееся, либо внутренне взбунтоваться. Так душа определяет свое отношение ко Христу, спасается или погибает. Не будет страданий, не будет и этого выбора, жизнь окажется спокойной, но несостоявшейся. К сожалению, так устроен человек, что все хорошее рождается в нем в основном через тяготы и боль. Можно привести много бытовых примеров. Распущенный подросток, с которого стряхнула нахальство именно суровая армейская служба. Муж и жена, забывшие взаимные распри, когда у ребенка обнаружили лейкемию. Наркоман, не погибший от своего пристрастия только потому, что угодил за решетку.

Разумеется, не всегда страдания развивают в характере добрые свойства. Случается, что от тяжелой жизни люди звереют и никого не щадят, считая, что их самих не пощадила судьба. Но быть такими — это их собственное решение и не единственно возможная реакция на невзгоды. Многие детдомовцы попадают в тюрьму, потому что никогда не видели от окружающих теплого к себе отношения. Но автор книги «Соленое детство» тоже рос без родительской любви, однако это не сделало его преступником. Наоборот, он стал заботиться о других и создал центр помощи сиротам, выпускникам интернатов.

Бог легко мог бы обезвредить Гитлера, когда тот еще не пошел на Восток, и тогда не случилось бы ужасов Второй мировой войны. Но разве Гитлер один воевал? Тогда надо было обезвредить всех членов СС и массу народа, который оказывал поддержку нацистском режиму. Ведь не будь Гитлера, армию собрал и возглавил бы кто-нибудь другой. Война происходит не потому, что появляется диктатор, а потому что в людях накапливается слишком много ненависти, которая выплескивается наружу. Что же Богу так и «ходить» за людьми, исправляя все их ошибки? Или пресекать только серьезные преступления? А где критерий серьезности? Какой величины должно быть зло, чтобы требовалось прямое участие Бога в его уничтожении? Ездить без билета в транспорте и не уступать место старикам – тоже по-своему плохо, значит, и это нуждается во вмешательстве свыше? Множество мелких грехов вполне соразмеримы с одним большим, вред от них часто не меньший. И если Бог станет явно вмешиваться в нашу жизнь, на что она будет похожа? Она превратится в тоталитарную теократию, где «Большой Брат видит тебя». Люди будут чувствовать неусыпный контроль и вести себя принужденно. Это все равно что жить перед объективом следящей за тобой видеокамеры. Невозможно быть свободным, если знаешь, что в любой момент, когда ты потянешься не туда, тебя сразу же хлопнут по рукам.

Поэтому Бог действует в мире тайным образом, всячески препятствуя совершению преступления, но если студент-убийца, несмотря на это, все-таки занес топор над головой старушки, то нет уже никакого средства его остановить, разве что поразить сердечным приступом. Но тогда люди это заметят и сразу же выявят закономерность, что за грехи следует мгновенная расплата смертью, и перестанут быть естественными. В самом деле, не устроить ли Богу так, чтобы у человека в сознании появился барьер, не дающий ему кого-то убить? Почему не запрограммировать нас исключительно на добро, превратить в механические куклы? В книге «Заводной апельсин» Бёрджесса общество попыталось так вылечить преступника, психологическими методами внушить ему отвращение к насилию. В результате чего его личность стала разрушаться.

Любая попытка навязать человеку что-то извне, омертвляет его дух, делает его автоматом, транслирующим чужую волю. Барьер на убийство… а почему тогда не на воровство, не на прелюбодеяние, ведь это так же причиняет вред другим? Нужно сделать так, чтобы человек насильно исполнял все Десять заповедей. Но почему только Десять? И евангельские заповеди – тоже, и вот уже робот наговаривает слова о любви и обнимает бесчувственными руками.

Я бываю в Европе, и мне нравится, что в бытовых затруднениях там по любому поводу можно вызвать полицию. Например, если мешает у соседей громкая музыка или на соседнем участке периодически слишком шумно хлопают дверью гаража. Удобно, никаких скандалов, все решается быстро, и не надо ни с кем ругаться! В России многие люди жалуются на отсутствие звукоизоляции в квартирах, когда за стеной, внизу или наверху плачут и топают дети, а по ночам работает стиральная машинка. А у кого-то под окнами — спортивная площадка, на которой алкоголики поздними вечерами с азартом играют в баскетбол. Из-за этого приходится даже менять место жительства. Куда лучше: позвонил в полицию — и она обеспечит тебе тишину, виновным выпишет штраф.

Но представим себе, что дети в песочнице при малейших ссорах бегут за помощью к взрослым. В итоге дети так и не научатся улаживать конфликты без привлечения старших и останутся инфантильными. Они не смогут дружить, потому что в дружбе нет третьей стороны, которая мирит, обо всем приходится договариваться самим. Государственное вмешательство в нашу жизнь, продиктованное самыми лучшими побуждениями, приводит к тому, что люди разобщаются, потому что не умеют взаимодействовать между собой «без отеческой длани Левиафана». А там, где помощи ждать неоткуда, они решают проблемы сами, ищут взаимные компромиссы, что делает их более гибкими и адекватными, заставляет напрягать голову и преодолевать разногласия. Все это способствует духовной зрелости человека, формирует личность. Поэтому нельзя упрекать Бога в том, что Он недостаточно активно участвует в наших социально-политических процессах. В конце концов, Он действует в той мере, в какой люди готовы впустить Его в свою жизнь, а часто ли они вспоминают о Нем среди суеты? Чтобы ворон носил тебе пищу, надо жить как Илья Пророк.

В Ветхом Завете Бог зримо являл Свое присутствие и молниеносно карал грешников. Но тогда Он прибегал к крайним мерам ради того, чтобы сохранилась жизнь на земле, ведь зло как кислота разъедало все вокруг. Бог вел Себя с жестокостью хирурга, препятствующего гибели всего организма. Требовалось всеми возможными способами сохранить иудейский народ. Ведь в его среду готовился прийти Спаситель мира. Это была единственная подходящая почва для зарождения первоначальной Церкви. А теперь Искупление человечества уже состоялось – самое главное произошло, Христос воскрес, и людям открылись врата рая. Поэтому смысл новозаветной земной истории в другом – усвоить плоды Искупления, и победа над злом сейчас – задача самого человека. Бог помогает ему, но не подменяет его усилия Своими. Христос, воскреснув, вознесся на Небо. Он пообещал быть с людьми во все дни до скончания века, и в то же время не стал устанавливать на земле царство добра и справедливости.

Дети и животные переживают страдания иначе, чем взрослые. Ведь люди страдают не от самой боли, а от ее восприятия. Восприятие бывает различным. Например, в состоянии возбуждения или увлечения могут не заметить полученной раны. Мучительным страдание делает именно протест против него. Протест происходит потому, что в сознании у человека есть память о том времени, когда страданий не было. Он сравнивает два этих состояния, и начинает в душе возмущаться и протестовать, из-за чего боль становится труднопереносимой.

Дети и животные живут сиюминутными переживаниями. Они не соотносят происходящее с прошлым. Как только дети приучаются это делать, они взрослеют. Они всецело погружаются в боль, сродняются с ней, она становится частью их самих. Против страданий восстает лишь их природа, но не личность. Лань издает звуки ужаса, когда лев перегрызает ей глотку. Дитя плачет и жалуется на уколы и капельницы в больнице. Но это телесная реакция. К страданиям дети и животные относятся как к данности. А где нет ропота и возмущения, там все переживается гораздо легче.

Нам кажется ужасным, когда мы видим, как мучаются дети, потому что мы их жалеем, ставя себя на их место. Но для них страдания не исполнены трагизма. Вот и в концлагерях дети не вполне понимали, где находятся, и что их ждет, порой им все казалось какой-то игрой, подобно мальчику из фильма Бениньи «Жизнь прекрасна». Как возможен с таким названием фильм о массовых убийствах? Это детское отношение к происходящему, поэтому и говорят, что дети – в состоянии блаженном.

Стихийные бедствия и страдания множества невинных – результат повреждения мироздания в результате грехопадения. Ведь человек был поставлен господином над природой, ему поручили возделывать землю и хранить ее. Но он отступил от Бога, своего Господина, значит, и природа сделалась непокорна человеку. Она искусственно была введена Богом в состояние падшести, чтобы человек мог по-прежнему оставаться ее властелином. Изменение мира не является наказанием Божьим за поступок Адама и Евы, это, скорее, естественное его следствие. Потому что если считать это наказанием, то возникает чувство несоответствия между величиной проступка и степенью расплаты за него, дескать, за воровство яблока дали пожизненное. Бог поселил Адама и Еву именно в тот мир, который соответствует состоянию человека. Его грехам противопоставлены болезни, страдания и смерть. Для несовершенного существа может быть только несовершенная среда обитания. «Бог не требует, братия, и не желает, чтобы человек плакал от болезни сердца, но чтобы от любви к Нему радовался душевным смехом. Отними грех, и излишни будут болезненные слезы чувственным очам; ибо когда нет раны, то не нужен и пластырь», — писал преподобный Иоанн Лествичник.

Всеведение Творца не влияет на человеческую свободу. Ведь Бог ничего не предвидит, Он видит это. Для него вообще нет прошлого, настоящего, будущего. Он существует вне линейного времени, в котором живут люди, и воспринимает все с позиции вечности. Для Него события не расставлены на временной шкале, а разворачиваются «все и сразу». У кого-то из византийских авторов в сочинении был образ царя, который с возвышения следит за соревнованием атлетов и тем, что он за ними наблюдает, он вовсе не предопределяет результат схватки. Если сверху посмотреть на идущего человека, видно направление его пути и куда приведет его дорога, а сам человек не подозревает, что там впереди. Но наше знание его будущего не влияет на его передвижение. Мы с ним вообще находимся в разных плоскостях. Бог с человеком — тоже в разных измерениях. Если кому-то известно, как закончится моя жизнь, разве это мешает мне делать все, что я захочу?

Гибель людей на войне, бесспорно, трагедия еще и потому, что разлучает близких. Одни умирают, другие остаются на земле по ним тосковать. Но жизнь вообще не назовешь приятной прогулкой. Ее сравнивают с сорокалетним странствием евреев по пустыни, в конце которого ждет вход в Обетованную землю, в райские обители, где течет мед и млеко. Вот, например, плетутся по пустыни мать и сын. Жарко, палит солнце, хочется пить. Ветер несет в лицо песок, он забивается в глаза и скрипит на зубах. Негде присесть отдохнуть, потому что как только опустишься на землю, уже не встанешь, тебя занесет, ты превратишься в бархан. Справа и слева подстерегают опасности – змеи, тарантулы, всякие готовые ужалить странные насекомые. И тут появляется самолет. Может быть, это Антуан де Сент-Экзюпери вез почту, да решил опуститься, увидев сверху две точки, похожие на людей. Он предложил взять на борт одного пассажира, потому что свободное место только одно. В этом случае мать и сын с радостью согласятся на разлуку. Ведь кто-то их них так быстрее попадет в пункт назначения и будет избавлен от тягот пути. Дома он сможет насладиться покоем, прохладой, утолить жажду и поесть. Там он подождет другого, и радостна будет их встреча.

Источник